И мой выговор, как и у всех уроженцев кукурузного пояса, похож на визг ржавой пилы... А ты тянешь слова по-техасски, да еще в английско-оксфордской манере. Странно. Я полагал, что машина просто выбирает наиболее близкий вариант из всех заложенных в нее.
- Наверное, так оно и есть, Лазарус, но я не специалист в технике. А вы с трудом меня понимаете?
- Вовсе нет. С произношением у тебя все в порядке; оно куда ближе к речи образованного американца, чем тот диалект, который я выучил ребенком. Но я пойму всякого, от австралийца до йоркширца: произношение для меня не проблема. Очень мило с твоей стороны. Душевно.
- Рад слышать. У меня есть некоторые способности к языкам, так что особых хлопот и не было. Стараюсь разговаривать с каждым членом Фонда на его родном языке. И привык быстро осваивать новые варианты.
- Да? Но все равно, очень любезно с твоей стороны, а то я уже чувствую себя зверем в клетке - поговорить и то не с кем. Эти болваны, - Лазарус кивнул в сторону двух техников-реювенализаторов, облаченных в защитные костюмы и шлемы и в разговор не вступавших, - английского не знают. С ними не поговоришь. Нет, длинный кое-что понимает, но запросто с ним не поболтаешь. - Лазарус свистнул и ткнул пальцем в высокого. - Эй, ты! Кресло для председателя, быстро! - И жестом подкрепил сказанное.
Высокий техник притронулся к пульту управления ближайшего к нему кресла. Оно покатилось, развернулось и остановилось перед гостем.
Айра Везерел поблагодарил - Лазаруса, не техника, - уселся, погрузившись в мягкие объятия кресла, и вздохнул.
- Удобно? - спросил Лазарус.
- Вполне.
- Хочешь перекусить - или выпить? Закурить? Может, все-таки нужен переводчик?
- Нет, благодарю вас. А вы не хотите что-нибудь заказать?
- Не сейчас. Меня тут кормят, как гуся, один раз даже насильно кормили, черти. Ну, раз все в порядке, приступим к беседе. - Лазарус вдруг взревел: - Какого черта я делаю в этой тюрьме?
- Это не тюрьма, Лазарус, - спокойно ответил Везерел. - Это номер для весьма важных персон в реювенализационной клинике Говарда, что в Новом Риме.
- А я говорю - тюрьма. Только пруссаков не хватает. Вот хоть окно - ломом не выбьешь. А дверь - открывается на любой голос, кроме моего. Даже в сортир под руки ведут - словно боятся, что я там в дыре утоплюсь. Черт, не знаю даже, мужик передо мной или баба... и это мне тоже не нравится. Готовы на руках держать, когда я делаю пи-пи. Черт знает что!
- Я посмотрю, что можно сделать, Лазарус. Впрочем, прыть техников вполне объяснима: время от времени люди калечатся в ваннах - а они знают, что, если вы получите травму, пусть и не по вине персонала, дежурный техник будет жестоко наказан. Они добровольцы, им хорошо платят. Вот и усердствуют.
- Значит, я прав - это тюрьма. А если реювенализационная палата - где тогда кнопка для самоубийства?